ФАС в СМИ: Интервью заместителя руководителя Федеральной антимонопольной службы (ФАС России) Андрея Цыганова

АЕБ: С 23 августа 2009 года в России введены значительные поправки в антимонопольное законодательство. Что бы Вы выделили в качестве главных достижений? Как бы Вы оценили нововведения, стало ли антимонопольное законодательство эффективней?

Цыганов: Поправки достаточно значительные, они касаются и определения основных понятий, и процедур принятия решений, и содержания отдельных составов нарушений законодательства. Большая часть этих изменений посвящена тем действиям, которые антимонопольные органы предпринимают в отношении нарушений, совершаемых органами государственной власти, в том числе при предоставлении отдельным коммерческим организациям необоснованных льгот и преференций. Так что выделять что-то главное было бы не совсем правильно. Но на некоторых основных моментах стоит остановиться.

Мы считаем, что Закон в редакции, вступившей в силу в 2009 году, позволяет нам эффективнее работать, потому что в нем содержится более четкое определение отдельных понятий. Например, “монопольно высокой” и “монопольно низкой” цены.

Новый Закон не сделал нашу работу проще, потому что одна из целей, которую мы ставили при внесении изменений, была более четкая защита интересов тех лиц, в отношении которых этот закон применяется.

Одна из целей законодательства – устранение административных барьеров в нашей собственной деятельности, неопределенностей в процессе принятия решений, поэтому многие изменения, внесенные в закон, касаются уточнения процедур, например, процедуры принятия решений по делам о нарушении антимонопольного законодательства.

Более четко прописаны права антимонопольных органов при проведении проверок. Это сделано для того, чтобы предприниматель мог оценить,: правомерны ли те или иные требования и действия, которые совершают представители антимонопольного органа, правильно ли у них оформлен документ при проведении проверки, имеют ли они право знакомиться с теми или иными документами, требовать предоставления каких-то сведений и т.д.

Что касается контроля экономической концентрации, то мы увеличили те пороговые значения оборота компаний, при достижении которых требуется подача ходатайства в антимонопольную службу, т.е. освободили мелкий и средний бизнес от обязанности приходить в антимонопольный орган, приносить толстые пачки документов, получать согласие, задерживая при этом реализацию инвестиционных проектов и сделок.

Мы считаем еще одним нашим достижением то, что подавая нам ходатайство о совершении сделки, коммерческая организация обязана указывать конечных бенефициаров. Мы считаем, что это очень серьезный шаг вперед и, кстати, компании спокойно к этому относятся. Если компания считает эту информацию конфиденциальной, то она предоставляется в особом порядке, который прописан в законе и в регламентах, которыми руководствуется ФАС. Она хранится отдельно, и за разглашение конфиденциальной информации мы несем ответственность. Пока таких случаев не зафиксировано. И поэтому теперь при рассмотрении ходатайств и при анализе товарных рынков мы имеем возможность полностью себе представлять, как на самом деле эти рынки устроены, кто чем владеет. Это помогает в работе нам и помогает бизнесу, т. к время принятия решений сокращается.

АЕБ: Привели ли изменения в антимонопольном законодательстве к увеличению количества дел, возбужденных и рассмотренных антимонопольным органом? Какова статистика по количеству дел, в отношении хозяйствующих субъектов, рассматриваемых в судах?

Ц.: По сравнению с 1-м полугодием 2009 г. в 1-м полугодии 2010 г. количество возбужденных дел о нарушении антимонопольного законодательства увеличилось в 1,3 раза с 4.075 до 5.437. Самый быстрый рост количества возбужденных дел - это дела по картелям (выше, чем средняя величина). По антиконкурентным соглашениям: в 1-м полугодии 2009 г. было возбуждено 170 дел, в 2010 году за тот же период возбуждено 277 дел, т.е. рост на 55%. На мой взгляд это непосредственный результат принятия нового закона. Заниматься это темой стало возможно только, внеся изменения в ту часть закона, которая касается определения согласованных действий, уточнения того, что такое экономическая координация, правильного прописывания полномочий антимонопольной службы при проведении проверок. Это связано с тем, что выявить картель, как правило, удается, только совершив определенные неожиданные для его участников действия, получив, при этом необходимую для расследования информацию. Мы уже научились это делать. На нашем сайте и в СМИ есть много сведений о том, как мы проводим такого рода проверки, они позволяют нам выявлять нарушения не только на основе косвенных данных. У разных компаний мы видим совершенно конкретные документы: электронную переписку, презентации, в которых есть указания на сговор, например, о том, что компания «А» будет работать только в конкретной географической зоне, а другим компаниям запрещается этим заниматься, иначе они получат штраф. Т.е. это уже то, что в уголовном законодательстве называется «улики», которые позволяют совершенно правильно квалифицировать дела о тайных согласованных действиях и соглашениях между компаниями, которые действуют на рынке.

По 14 ст. «Недобросовестная конкуренция» по сравнению с 1-м полугодием прошлого года рост составил 1,42 раза.. В 1-м полугодии 2010 г. рассмотрено 427 дел. Что такое недобросовестная конкуренция? Это авторские права, введение потребителя в заблуждение, незаконное использование чужих товарных знаков, т.е. те дела, без активной политики по которым просто напросто цивилизованные рыночные отношения невозможны. Они касаются самых разных отраслей, начиная с мороженого и коньяков и заканчивая услугами кредитных организаций. Сфера здесь большая и практика вполне понятна. Самое с одной стороны интересное, с другой стороны печальное то, что больше половины дел, которые рассматриваются антимонопольным органом - это дела в отношении органов власти. Цивилизованная конкуренция в России еще не стала нормой жизни не только для предпринимателя, о чем свидетельствует количество дел в отношении коммерческих организаций, но для чиновников. Количество дел в отношении органов власти только за 1-е полугодие 2010 г.. составило 2907, т.е. более, чем в 2 900 случаях чиновники нарушили нормы антимонопольного законодательства, запретив какую-то деятельность, создав преимущества для своих «карманных» компаний, нарушив единство экономического пространства России, путем запретов на свободное перемещение товаров на территории России и т.д. Рост по сравнению с 1-м полугодием 2009 г. – 40%. В общем количестве дел, которые рассматривает антимонопольная служба, уже несколько лет подряд эти дела составляют более половины всех дел. В прошлом году было более половины дел в отношении органов власти, и в этом году тенденция сохраняется.
.
АЕБ: Каковы последствия для таких чиновников?

Ц.: Сейчас последствия для чиновников вполне определенные: во-первых, их можно штрафовать, во-вторых, их можно дисквалифицировать.
Конечно, ФАС самостоятельно не вправе дисквалифицировать человека и лишить его права заниматься определенной деятельностью. Путем подачи соответствующего заявления в суд и рассмотрения дела в суде, он может принять решение о дисквалификации, и мы считаем, что для отдельных чиновников такая санкция гораздо сильнее может ударить по карману, чем самый большой штраф.

АЕБ: По поправкам к антимонопольному законодательству в СМИ проходила статистика, не могли бы Вы нас с ней ознакомить?

Ц.: После определенной корректировки мы разместим ее на нашем официальном сайте .

Еще один показатель: в 1-м полугодии 2010 г. было принято 3879 решений о наличии нарушений антимонопольного законодательства. Из них 189 отменено судом. Это говорит о том, что для нас главным показателем является суд. Он проверяет, правильно ли мы применяем закон. И то, что решения ФАС России, отмененные судом, составляют около 4 % от общего количества решений, которые приняты по нарушениям антимонопольного законодательства, мы считаем, очень хорошим показателем. Доля выигранных нами в суде дел постепенно увеличивается в течение последних нескольких лет.

АЕБ: Антимонопольные ограничения, конечно, коснулись и иностранных инвестиций. На Ваш взгляд, не приведет ли это к снижению их объемов?

Ц: Я считаю, что антимонопольные ограничения никак не коснулись иностранных инвестиций. Единственное, что сделано в рамках антимонопольного законодательства, это отдельными поправками в закон «О защите конкуренции» после того, как был принят закон «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обороны страны и безопасности государства», была уточнена и совершенно правильно по нашему мнению, выстроена процедура принятия решения по сделкам, которые подлежат контролю в рамках антимонопольного законодательства и одновременно требуют решения правительственной комиссии. Мы предусматриваем процедуру, при которой работа не останавливается ни на один день. Как правило, те иностранные инвесторы, которые хотят приобрести пакеты акций, установить контроль над хозяйственными обществами, имеющими стратегическое значение в России, одновременно подают в ФАС два ходатайства: одно ходатайство для рассмотрения сделки с точки зрения соблюдения правил конкуренции, а другое ходатайство необходимо для того, чтобы эта сделка была рассмотрена Правительственной комиссией по контролю за осуществлением иностранных инвестиций и по ней было принято решение о том, не создает ли это угроз для обороны страны и безопасности государства. И на время принятия решения Правительственной комиссии рассмотрение ФАС России ходатайства с точки зрения экономической концентрации приостанавливается. Но все равно в этом случае ведется работа по сбору дополнительной информации, если она необходима, в том числе по анализу соответствующего товарного рынка, и т.д. И поэтому после того, как Правительственная комиссия, например, приняла положительное решение по сделке, ФАС получила протокол заседания Правительственной комиссии, наше отраслевое управление буквально в течение 1 рабочей недели, максимум 10 дней готовит свое решение. Мы считаем, что здесь у нас нет абсолютно никаких противоречий.

АЕБ.: В ч.2 ст. 3 закона «О защите конкуренции» закреплено его экстерриториальное действие. Есть ли прецеденты вынесения постановлений, решения связанные с этим?

Ц. : Да, такие решения есть.

АЕБ.: Насколько исполнимы такие решения?

Ц.: Мы рассматриваем дела с участием нерезидентов и принимаем по ним решения. Далее идет сложная процедура исполнения таких решений, которая начинается путем направления апостилированных переводов в соответствующие ведомства стран происхождения иностранного инвестора. В случае если между нашими странами есть соглашение о помощи в административных делах, т. к вопрос стоит об административном штрафе, то исполнение таких решений возможно, если такое соглашение отсутствует, то исполнение осложняется. Но рассмотрение дел – наша обязанность.

АЕБ. АЕБ, в т. ч. Юридический комитет, сотрудничает с ФАС давно. Ожидается ли принятие поправок, представленных нами?

Ц.: То, что касается совершенствования законодательства, то сотрудничество с АЕБ весьма полезно, это безусловно. Мы проводили в течение последних лет несколько разных совместных мероприятий с представителями юридического комитета АЕБ. Больше всего это касается двух направлений работы: это закон «О защите конкуренции» и закон «Об иностранных инвестициях в стратегические отрасли экономики». Ясно совершенно, что все предложения АЕБ, так же как и любой другой бизнес - ассоциации учесть и отразить в законодательстве невозможно, тем не менее, мы их очень внимательно рассматриваем и если даже что-то не удается применить сразу, они все равно для нас имеют большое значение в нашем движении вперед.

АЕБ: Будет принят третий антимонопольный пакет? Чем он будет принципиально отличаться от второго?

Цыганов: Принципиальных отличий от базовых принципов применения антимонопольного законодательства в нем нет. Сфера применения останется той же самой. Это действия субъектов, которые занимают доминирующие положение на рынке, и злоупотребляют им; антиконкурентные соглашения; недобросовестная конкуренция; неправильные действия органов государственной власти плюс контроль экономической концентрации.

Но я хотел бы остановиться на том, что мы пришли к выводу, что наше антимонопольное законодательство стало чрезмерно жестким с точки зрения санкций. Поэтому одна из мер, которые мы хотим применить, это не изменения непосредственно в Закон «О защите конкуренции», а прежде всего изменения в КоАП и в уголовное законодательство, которые устанавливают фиксированные штрафы за такие злоупотребления доминирующим положением, которые не привели к существенным ограничениям конкуренции на рынке. Это так называемая «проблема дачников». Например, электроснабжающая организация, к примеру, электросетевая компания в крупном регионе отказала дачнику в подключении его к электроэнергии или дольше, чем положено, рассматривало его заявку. С точки зрения закона «О защите конкуренции» это нарушение антимонопольного законодательства, это злоупотребление доминирующим положением. Давайте посмотрим: повлияло ли это как-то существенно на условия конкуренции в целом в регионе, где эта организация действует? Скорее всего, нет, если только эти случаи не повторяются из раза в раз. Вот за подобного рода действия сетевых организаций мы предлагаем оборотный штраф, который исчисляется в процентах от оборота компании, заменить на фиксированный и может быть даже каким-то образом изменить процедуру рассмотрения дел об административных правонарушениях, упростив ее. Сейчас получается, что 3 таких «дачника» - любая самая крупная монополия просто напросто разорена. 15 % с оборота для одного, 15 % для другого и 15 % для третьего.

Вторая проблема - проблема антиконкурентных соглашений. Есть разные соглашения. Ясно, что если речь идет о доказанном нами картеле, то жесточайшее наказание, которое предусмотрено нашим законодательством, неизбежно. Если речь идет о неких согласованных действиях, которые привели к последствиям, которые не всегда очевидны, не всегда в явной форме ограничивают и устраняют конкуренцию, с нашей точки зрения, применение уголовной ответственности не оправдано. Мы хотим сохранить уголовную ответственность только за горизонтальные соглашения между участниками одного и того же рынка, которые либо своих поставщиков, либо своих потребителей угнетают, ведут себя по отношению к ним неправильно. На другие категории соглашений такие жесткие санкции не должны распространяться. Мы считаем, что это будет правильное решение и оно повысит прозрачность и ясность применения антимонопольного законодательства, позволит сделать его более предсказуемым. Мы прописали процедуру, как из жестких норм в отношении соглашений можно устанавливать исключения. Это возможно исключительно только решением Правительства, только в определенных случаях, когда польза от такого возможного ограничения конкуренции перевешивает тот вред, который оказывается действиями монополистов.

Перечень безусловных запретов будет еще больше сокращаться по сравнению с тем, каков он сейчас в ст. 11. В действующей редакции Закона существует 9 разновидностей антиконкурентных соглашений. Их останется всего 4 или 5. т. е., безусловно, останутся жесткие запреты, а отношение ко всем остальным категориям соглашений будет смягчено. Уже сейчас в Законе установлена норма, согласно которой запреты вертикальных соглашений не распространяются на маленьких участников рынка, т. е. для того, чтобы стать нашим «клиентом» нужно чтобы доля участника рынка была не менее 20 %.

Это основные изменения касательно 3 антимонопольного пакета, направленные на его смягчение, либерализацию.

АЕБ: В 3-м антимонопольном пакете предлагается исключить соглашения, заключаемые внутри группы лиц, из - под действия ст. 11 «Закона о защите конкуренции»

Цыганов: Да, продолжается либерализация подхода к соглашениям и сделкам внутри группы лиц. Мы уже сделали первый шаг в этом направлении и те сделки, которые совершаются внутри одной группы лиц выведены из-под необходимости предварительного контроля.

Еще один важный момент: очень много споров было относительно того, правильно ли мы применяем такую норму закона, как монопольно высокая или монопольно низкая цена. Наше общее мнение заключается в том, что антимонопольный орган не является органом ценообразования, контроля за ценами.

Вот, например, сейчас ситуация с гречневой крупой или летом с вентиляторами. Мы пытаемся объяснить, что на рынке гречневой крупы действуют 1000 продавцов, он абсолютно конкурентен, там нет предмета для антимонопольного законодательства. Но тем не менее не смотря на высокую конкурентность этих рынков, там все равно бывают нарушения, бывают локальные рынки, бывают рынки, которые определенным образом сегментированы. Если вернутся к той же самой гречневой крупе, то за последние 3 месяца территориальное управление и центральный аппарат ФАС возбудили на агропромышленных рынках 176 дел. По 30 делам принято решение и уже закончено расследование. Это касается не только гречки, но и других продуктов, а также необоснованных преференций со стороны местных властей отдельным сельхоз предприятиям. Дополнительно мы постоянно выявляем нарушения закона «О торговле», т.е. с одной стороны сохраняются бонусные системы, а с другой совершенно необоснованные действия со стороны самих поставщиков.

Если вернутся к монопольно высоким ценам, то у нас в законодательстве достаточно сложное определение, и мы хотим дополнить его тем перечнем методов, которые будут считаться применимыми доказательствами. Можно использовать биржевую цену как индикатор и считать, что цена, установленная на бирже, является индикатором, а цена, которая существенно превышает биржевую, может рассматриваться как монопольно высокая. Мы хотим использовать мировые индикаторы цен, потому что есть не биржевые товары. Есть мировой рынок, есть рынки с наибольшим объемом потребления и мы считаем, что для наших экспортно – ориентированных отраслей именно индикаторы на таких рынках могут быть некой векторной точкой определения той цены, которая должна складываться на российском рынке. Можно использовать ретроспективный анализ, т. е. смотреть какая была динамика в прошлом, какие факторы на нее влияли или могли бы повлиять и какая должна бы быть цена сейчас, в момент рассмотрения дела о предполагаемом нарушении для того, чтобы не признавать его монопольно высокой.

Мы хотим прописать это в законе, а потом разработать регламенты, акты ФАС о том, как их применять, опять же для того, чтобы у наших оппонентов была возможность защитить свои права и путем подачи заявления в ФАС о том, что кто-то нарушил антимонопольное законодательство и путем защиты своих интересов, если мы подозреваем эти компании в том, что они нарушили закон.

АЕБ: По срокам, когда можно ожидать принятие?

Цыганов: Думаем, что во время осенней или весенней сессии. Законопроект уже в Правительстве Российской Федерации.

АЕБ: Перейдем к «Закону о иностранных инвестициях в стратегические отрасли экономики»: он уже действует 2, 5 года: как вы оцениваете его применение, судебную практику? Есть ли статистика?

Цыганов: Закон объединил в себе ранее существовавшие разрозненные требования и ограничения для иностранных инвестиций. Он ввел абсолютно понятные процедуры принятия решений. Пакет документов, который необходимо прилагать к ходатайству, нужно подать в уполномоченный орган, т.е. к нам: мы в достаточно жесткие сроки, которые составляют меньше 1 месяца, должны провести предварительный анализ и определить, является ли сделка предметом рассмотрения Правительственной комиссии. Если это так, то в срок, установленный законом, необходимо определить, содержит ли она угрозу для обороны страны и безопасности государства, вслед за этим документы вносятся в комиссию. Комиссия заседает примерно 1 раз в квартал и на своих заседаниях принимает соответствующее решение. Если сказать о статистике, то за все время было 2 отказа из нескольких десятков сделок, рассмотренных на заседаниях комиссии. Мне кажется, что это вполне нормальный результат.

АЕБ: Но, тем не менее, сама формулировка закона рождает определенную неясность и опасения иностранных инвесторов, относительно того, попадают ли их сделки под этот закон. Как можно разрешить эти опасения?

Цыганов:
Закон предусматривает механизм разрешения этих сомнений: для этого надо подать запрос в уполномоченный орган и он, проведя соответствующий аналитическую работу, скажет, нужно вам на правительственную комиссию идти или нет. Причем срок ответа на этот запрос составляет 1 месяц. Думаю, что иногда бывает более полезно на один месяц задержать свою инвестиционную деятельность, чтобы получить «индульгенцию» у соответствующего уполномоченного органа.

Т. е. обращаться к нам можно в целях определения:

- являетесь, ли вы иностранным инвестором,
- приобретается ли в результате сделки контроль;
- является ли объект сделки стратегическим?

АЕБ: Как вы оцениваете первую судебную практику по этому закону?

Цыганов: судебные решения пока единичны, т.е. буквально 3 – 4 дела. Пока судебная практика неоднородна и это один из побудительных мотивов, который делает необходимым принятие изменений в «Закон об иностранных инвестициях в стратегические отрасли экономики» и эта работа сейчас ведется. Межведомственное согласование проекта уже закончилось и мы надеемся, что в самое ближайшее время Правительство внесет его в Государственную Думу.

АЕБ: Это касается так называемого 1-го пакета поправок, где прописаны в основном процедурные вопросы. Готовится еще второй пакет поправок?

Цыганов: То, что не удастся внести в первый пакет, внесем во второй.
Во-первых, мы исключаем некоторые одиозные нормы о дрожжах, которые составляют угрозу безопасности и об источниках радиоактивного излучения, таких как рентгеновские аппараты.

Во-вторых, поправки первого пакета, действительно содержат в основном процедурные вопросы и поэтому фундаментальных изменений, которые полностью меняют практику применения закона, там нет.

Еще одно важное изменение - это то, как мы собираемся трактовать понятие установления контроля группой лиц.

Сейчас, например, мы однозначно толкуем его следующим образом: если лицо (иностранный инвестор) не участвует непосредственно в сделке и не является организацией, которая контролирует участника сделки, если это российская компания, то приходить в правительственную комиссию нет необходимости. На нашем жаргоне это случай с украинской парикмахершей, т.е. если я, к примеру, являюсь российским человеком и хочу купить хозяйственное общество, но у меня есть, например, сестра или еще какая-нибудь родственница из тех, которые упомянуты в определении группы лиц в нашем «Законе о защите конкуренции» и у нее есть бизнес на Украине, в Белоруссии, Казахстане, то я должен идти в правительственную комиссию. Несмотря на то, какой у нее бизнес, я считаюсь группой лиц иностранного инвестора. Но ведь это же неправильно. На самом деле любая практика применения закона модифицируется и совершенствуется. Мы начинали с того, что придерживались абсолютно жесткой позиции, может быть даже более жесткой, чем это необходимо. Постепенно она стала меняться, потому что мы понимаем экономическую природу, экономический смысл тех или иных наших действий и если они нелепы, бессмысленны и вредны, то мы их просто не должны совершать.

АЕБ: В ст. 6 «Закона об иностранных инвестициях в стратегические отрасли экономики» указаны 42 вида деятельности, и не всегда точно получается определить является ли конкретный вид деятельности стратегическим. Например, на основании п. 9 ст. 6 конструирование и разработка любого оборудования, которое используется на объектах атомной энергетики, даже если оно не является специально разработанным для ядерных установок, а может использоваться любым потребителем для общепромышленных или бытовых нужд, например, изготовление и поставка вентиляционного оборудования (кондиционеры), попадает в раздел стратегических.

Цыганов: Характерный случай - установление кондиционера на атомной станции, то есть то, что касается определения предмета или объекта. В таком случае направляется запрос в ФАС. Мы работаем с органом, который занимается этим, в данном случае, с Росатомом и его разъяснение является для нас окончательно верным. В случае, когда мы занимаемся 57-м законом, наша работа - комплектация документов. Самостоятельных решений относительно того является ли объект стратегическим мы практически не принимаем, за исключением определения того, есть ли контроль. Это наша работа, мы понимаем как устроена экономическая концентрация, группа лиц и т. д. То, что касается предмета, объекта приобретения, прежде всего, это работа отраслевых специалистов. Т. е. мы можем оценить, является ли то или иное хозяйственное общество стратегом, только направляя запрос в соответствующие организации, что и предусмотрено Федеральным законом. Таким образом, определить, является ли иностранное лицо инвестором, устанавливает ли оно контроль мы, как уполномоченный орган, можем. Но работа по определению того, является ли объект сделки стратегом, требует взаимодействия с соответствующими министерствами и ведомствами.

АЕБ: Поправки готовы, первый пакет внесен в правительство. На какой стадии находится второй пакет поправок к «Закону об иностранных инвестициях в стратегические отрасли экономики»? Ведь он содержит более интересные изменения, не так ли?

Ц.: Второй пакет – более интересен и мы продвинулись в его разработке довольно далеко вперед, на что у нас есть соответствующее поручение Правительственной комиссии. Мы должны продолжать работу по совершенствованию закона. Первого пакета недостаточно и мы будем обсуждать наши следующие шаги со всеми заинтересованными лицами и, в первую очередь, с АЕБ, с Американской торговой палатой, с Партнерством по развитию конкуренции, это наши основные контрагенты, которые нам всегда дают очень ценные советы.

АЕБ.: По Вашим оптимистическим прогнозам когда будет готов второй пакет?

Ц.: Работа только начата, но мы сейчас стараемся учесть некоторые положения второго пакета поправок в первом пакете, так чтобы ускорить их принятие.

АЕБ.: Т. е. примерно в течение месяца будет внесено в Думу, а принято?

Ц.: Это уже от Думы зависит.

АЕБ.: А как Вы оцениваете то, что все еще существует коллизия между «Законом об иностранных инвестициях в стратегические отрасли экономики» и законом «О лицензировании отдельных видов деятельности»?

Ц.: Конечно, правила лицензирования надо дорабатывать.

АЕБ.: Такие законодательные пробелы приводят к снижению потока иностранных инвестиций и нередко могут привести к срыву сделки.

Ц.: Если сделка срывается из-за неопределенности, это значит, что люди были недостаточно настойчивы в разрешении этих неопределенностей. А что, те, которые пришли на российский рынок за последние 20 лет, не видели неопределенностей? Они по ковровой дорожке сюда пришли? Все абсолютно в одинаковых условиях, просто одни идут, а другие думают о неопределенностях. Вот и все. Все зависит от желания, от настырности, на любой рынок прийти трудно. Я бы не считал, что какие-то критичные несовершенства российского законодательства мешают приходу иностранных инвесторов. Думаю, что не 57-й закон мешает приходу инвесторов, а несогласованность совершенствования законодательства. Часто внесение изменений в базовый закон не ведет к автоматическому изменению других законодательных актов, это требует большой систематической работы и она ведется. Там, где мы видим несоответствия вплоть до внутренних ведомственных инструкций, мы пытаемся эту ситуацию разрешить. Как, например, ситуация с определением стратегических областей применительно к деятельности, связанной с атомными объектами, возможно она требует внесения изменений в закон, в положения о лицензировании различных видов деятельности и т. д. мы здесь работаем с другими ведомствами.

АЕБ Андрей Геннадиевич, благодарим Вас за интересную беседу и готовность дальнейшего сотрудничества.